Неточные совпадения
В одно время здесь собралась группа молодежи. Тут был, во — первых,
сын капитана, молодой артиллерийский офицер. Мы помнили его еще кадетом, потом юнкером артиллерийского училища. Года два он не приезжал, а потом явился новоиспеченным поручиком,
в свежем с иголочки мундире,
в блестящих эполетах и сам весь свежий, радостно сияющий новизной своего положения, какими-то обещаниями и
ожиданиями на пороге новой жизни.
Клеопатра Петровна уехала из Москвы, очень рассерженная на Павла. Она дала себе слово употребить над собой все старания забыть его совершенно; но скука, больной муж, смерть отца Павла, который, она знала, никогда бы не позволил
сыну жениться на ней, и, наконец,
ожидание, что она сама скоро будет вдовою, — все это снова разожгло
в ней любовь к нему и желание снова возвратить его к себе. Для этой цели она написала ему длинное и откровенное письмо...
В сердце закипали слезы и, подобно ночной бабочке, слепо и жалобно трепетало
ожидание горя, о котором так спокойно, уверенно говорил
сын.
Она не топила печь, не варила себе обед и не пила чая, только поздно вечером съела кусок хлеба. И когда легла спать — ей думалось, что никогда еще жизнь ее не была такой одинокой, голой. За последние годы она привыкла жить
в постоянном
ожидании чего-то важного, доброго. Вокруг нее шумно и бодро вертелась молодежь, и всегда перед нею стояло серьезное лицо
сына, творца этой тревожной, но хорошей жизни. А вот нет его, и — ничего нет.
За девять лет супружества жена родила ему четырех дочерей, но все они умерли. С трепетом ожидая рождения, Игнат мало горевал об их смерти — они были не нужны ему. Жену он бил уже на второй год свадьбы, бил сначала под пьяную руку и без злобы, а просто по пословице: «люби жену — как душу, тряси ее — как грушу»; но после каждых родов у него, обманутого
в ожиданиях, разгоралась ненависть к жене, и он уже бил ее с наслаждением, за то, что она не родит ему
сына.
Я видела русских и не жила уже с французами; но когда прошел весь день и вся ночь
в тщетном
ожидании, что нам позволят идти далее, когда
сын мой ослабел до того, что перестал даже плакать, когда я напрасно прикладывала его к иссохшей груди моей, то чувство матери подавило все прочие; дитя мое умирало с голода, и я не могла помочь ему!..
Первым от судей помещался один из назвавших себя — Сергей Головин,
сын отставного полковника, сам бывший офицер. Это был совсем еще молодой, белокурый, широкоплечий юноша, такой здоровый, что ни тюрьма, ни
ожидание неминуемой смерти не могли стереть краски с его щек и выражения молодой, счастливой наивности с его голубых глаз. Все время он энергично пощипывал лохматую светлую бородку, к которой еще не привык, и неотступно, щурясь и мигая, глядел
в окно.
В ожидании их возвращения Гриша, Аня, Алеша, Соня и кухаркин
сын Андрей сидят
в столовой за обеденным столом и играют
в лото.
Сын Константин, перебывавший во всевозможных учебных заведениях, нигде не окончил курса, и хотя ему уже давно минуло гражданское совершеннолетие, все еще продолжал сидеть на шее своей маменьки,
в ожидании места, занимаясь кой-какими частными делами и мелким комиссионерством, с грошевым заработком, который, и то весьма редко, доносился им до дому, а обыкновенно оставлялся
в тех или других злачных местах Петербурга.
Разочарованная ли судьбою, утомленная ли долгим
ожиданием, или же под влиянием страсти, но только
в один прекрасный день, или лучше сказать вечер, она убежала из родительского дома с
сыном и наследником неизмеримых богатств незадолго до того отошедшего к праотцам местного откупщика.
И барон молчал, благословляя каждый прошедший день. Зачем же тревожить напрасно мать? Может статься, Фиоравенти удовлетворил свою месть
в день рождения их
сына; может статься, великодушный Фиоравенти доволен и муками
ожидания, которые заставляет терпеть оскорбителя, и не желает более исполнения своей клятвы. Добрый Фиоравенти! да будет над тобою благословение божье!
В столовой, кроме «самого» и его дочери, были старушка-тетка Надежды Гавриловны, сестра ее матери, вдова купца, умершего несостоятельным, заведывавшая хозяйством Синявина, и два соседа по лавкам Гаврилы Семеновича, нарочно, как мы потом узнали, приглашенных хозяином. Тут-то, у стола,
в сконфуженно-недоумевающем
ожидании, на кончиках стульев, сидели старик Алексей Парфенович и его
сын Петр — красивый брюнет лет двадцати пяти.